Аборты: оправдываемая жестокость

Есть в нашей жизни такие вещи, о которых все вроде бы всё прекрасно знают, но обсуждать которые не принято, как будто есть некое негласное табу. И именно из-за этого определиться с собственным мнением довольно сложно. Аборт — как раз одна из этих тем. Рубить с плеча и выдавать готовые рецепты не стоит.

«За жизнь» и «за выбор»

Аргументы обеих сторон — «за» и «против» абортов — всем известны. Против обычно выступают люди верующие, считающие, что искусственное прерывание беременности — тяжкий грех. (Так говорят все религии). Существует и масса светских организаций, называющих себя pro-life («за жизнь»), отстаивающих право нерожденного ребёнка на жизнь, порой довольно экстремальными методами.

Кстати
Мало кто знает, что в оригинале в клятвы (V в. до н. э.) Гиппократа был пункт «не вручу никакой женщине абортивного пессария».

Другая концепция называется pro-choice («за выбор»). Ее приверженцы борются за то, чтобы выбор всегда — как с точки зрения закона, так и с позиции общественного мнения — оставался за женщиной. Зародыш, с их точки зрения, всего лишь набор неодушевлённых клеток. Кроме того, бывают беременности и в результате изнасилования или просто в юном возрасте, когда «мать» ещё сама ребёнок… Уже не говоря о случаях, когда врачи утверждают, что плод болен страшной болезнью либо нежизнеспособен. «И вообще, незачем нищету плодить!»

Противостояние двух этих точек зрения в России началось не так давно. Еще сто лет назад практически все население нашей страны состояло из верующих людей, да и возможности медиков оставляли желать лучшего.

Изучим, как изменялось отношение к этой проблеме с тех пор.

В мастерской

Ещё в начале XX века смерть в результате аборта считалась рядовым явлением, и редкая представительница прекрасного пола решалась на столь опасную операцию.

Медицина стремительно развивалась, не стоял на месте и социальный прогресс. В Советской России государственное разрешение и даже одобрение практики прерывания беременности было не просто делом привлечения рабочих рук на заводы и фабрики. В 1920 году это стало ещё и вызовом религиозному мировоззрению. Человек — работник в мастерской-природе. Реки повернём вспять, на месте лесов построим предприятия. Природу — поработим. Ну, а уж если природа распорядилась так, что женщина-работница оказалась беременной — прервём, и снова вперёд на стройку. Это было частью идеологии. «Истины нет, значит всё позволено!» — написал позднее американский писатель Уильям Берроуз, известный своими «левыми» убеждениями.

Природа прогнулась. Но если последствия индустриализации дали о себе знать спустя десятилетия, то резкое снижение рождаемости бросилось в глаза сразу. И вот в 1936 году, когда советская власть уже не сомневалась в скорой войне с Германией, вышло постановление «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах». Однако, как известно, людскими умами правит не только закон — милующий или карающий.

Общественное мнение сильнее указов и декретов. А народ на тот момент уже понял: аборт не грех, раз церковь низвержена, и пережить его в принципе можно, потому как пробовали и, за некоторыми исключениями, пережили.

Шли годы. Человек остервенело «трудился» в «мастерской». Стали выпадать кислотные дожди, появляться озоновые дыры и новые страшные болезни. Индустриализация с её опасными, грязными и шумными технологиями постепенно стала меняться на наукоёмкие, более чистые технологии. А человечество тем временем начало осознавать, что природу пришло время перестать подчинять и жестко преобразовывать, а пора уже защищать, пока не поздно.

Мнение специалиста
Выдающийся учёный, ныне покойный профессор кафедры эмбриологии биологического факультета МГУ им.Ломоносова Дмитрий Попов в одном из своих интервью признавался, что считает аборт убийством, причём жестоким, поскольку эмбрион имеет довольно развитую нервную систему. Эмбрион, полагал Попов, «чувствует смертельный страх» во время аборта, который «мы с вами не можем осознать и почувствовать», а не является набором клеток, как считалось до какого-то момента. Это, напомним, мнение ученого-эмбрионолога, речь не о морально-нравственных категориях.

Аборты как пережиток

Набирают обороты экологические движения, члены которых готовы рисковать жизнью, предотвращая ядерные испытания и останавливая работу опасных предприятий. Всё больше в мире становится вегетарианцев, считающих, что есть мясо и рыбу — значит потакать убийствам несчастных животных. Полным ходом идет деятельность по спасению исчезающих видов как растительного, так и животного мира. Кто бы мог подумать о таком в начале XX века?

Похоже, человечество осторожно, на ощупь, младенческими шажками движется к некой новой этике, суть которой в принципиально ином, по-настоящему гуманном отношении ко всему живому. Не только вовне, но и внутри человека. Новая эпоха всегда старается избавиться от пережитков прошлого. От «диких» обычаев, от того, что ещё недавно было допустимо и принято. И, кто знает, возможно, одним из принципов новой цивилизованности станет неприятие аборта — на уровне не закона, но этики. Новой, гуманной этики действительно разумных людей.