Сигурни Уивер: Чужие здесь не ходят

Недавно эксцентричной звезде фильма «Чужой» исполнилось 62 года. Пластические хирурги поспешили посоветовать Сигурни Уивер инъекции ботокса, блефаропластику и увеличение губ, чтобы скрыть возраст. И получили отповедь.
«Я никогда не боялась старости. Меня трудно испугать. Страшными мне кажутся только те чудовища, которые теряют себя в погоне за молодостью — жуткие человеческие конструкторы: 30-летнее лицо и 65-летнее тело»...

Сигурни никогда не лезла за словом в карман. А еще она не считала себя особо привлекательной. Режиссеры же видели в ней сексуальный магнетизм: однажды ей даже предложили главную роль в фильме «Девять с половиной недель». Сигурни отказалась: какой из нее секс-символ? Длинная, тощая…

Но сейчас, в свои 62, она чувствует себя совершенной, прекрасной и очень любимой женщиной. Как ей это удалось?

— Какая из меня Сьюзен?! — ярилась впоследствии подросшая девочка. — Сьюзен — это пушистая кошечка, а у меня рост метр восемьдесят четыре…

Назвала себя сама

Папа, президент национального телеканала Эн-Би-Си, требовал, чтобы дочь назвали Флавией: он зачитывался древнеримской историей и хотел вырастить из нее гордую патрицианку. Разумненькая мама-актриса настояла на имени попроще: Сьюзен Александра.

— Какая из меня Сьюзен?! — ярилась впоследствии подросшая девочка. — Сьюзен — это пушистая кошечка, а у меня рост метр восемьдесят четыре…

И, в подростковом возрасте начитавшись Фитцджеральда, назвала себя Сигурни. Имя означало что-то длинное и змеевидное, как она сама. И наверняка такое же сумасшедшее.

Новоиспеченная Сигурни не знала, куда девать распиравшую ее энергию. Даже обычная туристическая поездка с мамой в Израиль закончилась тем, что она решила остаться в тамошней трудовой коммуне. Веселенькое решение, особенно если учесть, что выросшая в богатой нью-йоркской семье девушка даже постель никогда сама не убирала.

Мать махнула на нее рукой и уехала домой одна, а дочь принялась устраиваться в новой жизни. Какое-то время она мирилась с внеочередными нарядами на кухне, но потом «усовершенствовала» машинку для чистки картошки так, что та взорвалась, и Уивер перебросили на другой фронт работ. Это не помогло: Сигурни просто не умела быть незаметной и послушной. Скандалы с руководителями коммуны открыли ей глаза на то, что здесь тоже не любят не таких, как все, и девушка уехала домой.

Это было грустно, потому что в коммуне у нее появился первый парень.

В школе она была выше на голову самого высокого мальчика, что исключало всякую возможность романа. Быть ниже женщины — удар по мужскому самолюбию, это она уяснила давно.

А среди свободных «коммунистов» в расчет принималось только то, что ты — существо женского пола. Значения не имели ни рост, ни возраст, ни комплекция…

Ни семейное положение. Ее возлюбленный оказался женат. Коммуна принесла сплошные разочарования.

Она вернулась в Америку, стала студенткой Стэнфордского университета и со всей страстностью, на которую была способна, окунулась в политику. В ее голове царил полный хаос: Сигурни одевалась, как хиппи, участвовала во всевозможных демонстрациях протеста, чуть не стала маоисткой, при этом зачитывалась Толкиеном и часами сидела на дереве, изображая королеву эльфов.

— У тебя совершенно не сценическая внешность, — со знанием дела сказала мама. — Не смеши народ. Не умеешь ни одеться, ни накраситься.

Тогда же в ней проснулось желание быть актрисой. Вместе с группой таких же веселых студентов она организовала театральную труппу, которая летом ездила по городам, давая представления. Сигурни была звездой университета, все были в восторге от ее способностей и прочили блестящее будущее.

— У тебя совершенно не сценическая внешность, — со знанием дела сказала мама. — Не смеши народ. Не умеешь ни одеться, ни накраситься.

— Вы совершенно бездарны, — заявили в Йельском университете, где был драматический факультет, считавшийся лучшим в США. Сигурни стояла посреди зала перед приемной комиссией, как пугало — длинная, худая, в куске мешковины, перехваченном на поясе веревкой.

— Но, может, из нее получится исполнительница характерных ролей, — робко подал голос молодой преподаватель, и ее оставили. Но третировали все годы учебы так, что Сигурни, плача по ночам в подушку, серьезно подумывала о том, чтобы навсегда уйти в официантки. На занятиях по актерскому мастерству она сидела в уголке, с завистью глядя на звезду курса — юную и еще черноволосую Мэрил Стрип. Вот она умела играть роли любого плана, преподаватели и студенты млели, глядя на нее.

А Сигурни не давали вовсе никаких ролей.

Кстати, тогда она еще была блондинкой. И именно тогда поняла, что слухи о том, что блондинки нравятся всем мужчинам, сильно преувеличены. И теперь не вернется к светлым волосам ни за какие коврижки.

Нескладеха

Эти секунды стали решающими для всей дальнейшей жизни: ее заметили и пригласили на пробы в фильм об инопланетном нашествии «Чужой».

Позже ей казалось, что на факультете ее оставили из чистого садизма: учителям было приятно, что есть кто-то, кого можно ежедневно смешивать с грязью. Она даже стала сутулиться, чтобы стать менее заметной.

Йель Сигурни закончила с комплексом неполноценности. Поступила в маленький внебродвейский театр и до двадцати семи лет не смела носа высунуть в большой мир. По утрам она бегала в Центральном парке (Уивер одна из первых стала приверженцем джоггинга — утренних пробежек), а вечером играла в спектаклях.

А потом ее нашел гений Вуди Аллен, Сигурни появилась на целых шесть секунд в его шедевре «Энни Холл» и получила за это пятьдесят долларов. Эти секунды стали решающими для всей дальнейшей жизни: ее заметили и пригласили на пробы в фильм об инопланетном нашествии «Чужой».

Роль была изначально мужской, а потом из лейтенанта Рипли решили сделать современную амазонку — красивую и бесстрашную воительницу. Сигурни согласилась без раздумий.

Наутро она проснулась знаменитой. Роль женственной, но решительной и волевой дамы стала ее визитной карточкой, позже она еще трижды сыграет Рипли в продолжениях «Чужого». И ей придется долго доказывать, что может и хочет играть и других персонажей.

— Как я могу найти для тебя роль в романтической драме, когда ты выше всех героев-любовников в Голливуде? — отбивался от нее агент.

Аль Пачино, узнав, что ее хотят взять в «Лицо со шрамом», заявил, что тогда он выбывает из проекта. Он слишком мал ростом, бедный, бедный Аль…

— Какой из тебя секс-символ? — пожимал плечами ее бойфренд Джеймс Макклур, отбрасывая сценарий «Девяти с половиной недель». — Если ты снимешься в этой порнографии, нам придется расстаться.

Он был родом из южных штатов, этот Джеймс, считал женщин существами ведомыми и неразумными, имел привычку перлюстрировать ее почту и прочитывать все предложенные сценарии, чтобы сообщить свое решение. Она не решилась возразить, потому что больше, чем потерять работу, боялась остаться одна.

Его звали Мел Гибсон, и он был ее партнером по фильму «Год опасной жизни». Уивер до сих пор иногда вспоминает его голубые глаза и белозубую улыбку…

Они все равно расстались: Джеймс совершенно не понимал ее и не хотел делить с кинематографом. Кроме того, Сигурни влюбилась. И даже то, что любовь не могла быть взаимной, ее не пугало.

Время быть решительной

Его звали Мел Гибсон, и он был ее партнером по фильму «Год опасной жизни». Уивер до сих пор иногда вспоминает его голубые глаза и белозубую улыбку…

Но Мел был женат, и, глядя, как он носит на руках свою беременную жену, как следит за тем, чтобы она вовремя принимала витамины и хорошо питалась, Сигурни понимала, что ей ничего не светит. Она не страдала, нет, чувство было легким и возвышенным, а печаль — светлой.

Два года спустя на вечеринке, среди снующих знаменитостей она увидела незнакомого мужчину, удивительно похожего на Гибсона. Он сидел на диванчике под декоративной пальмой и пытался читать, но стоял такой шум, что было очевидно, что у него ничего не получается. Нервно пыхая трубкой, он поглядывал на часы. Сигурни всмотрелась в него.

Похож, но не Гибсон, а значит, у нее есть шанс. Решительной походкой лейтенанта Рипли она подошла к заветному диванчику, уселась, скрестив стройные загорелые ноги и раскинув широкую цветастую юбку так, что она веером покрыла колени незнакомца.

— Ой, простите! — рассмеялась она воркующим смехом и начала светскую беседу.

Но все, что ей удалось выяснить, это то, что его зовут Джим Симпсон, он начинающий театральный режиссер и терпеть не может светские приемы, как все искусственное и ложное. Разговор не клеился. Оборвав ее на полуслове, Джим распрощался: продюсер, которого он ждал, так и не пришел.

— Если он все-таки появится, передайте ему это, — он протянул ей свою визитку с домашним телефоном.

Сигурни словно нес поток вдохновения, она чувствовала, что теперь все будет не так, как раньше, все будет правильно.

На следующий день она позвонила ему сама, поражаясь собственному нахальству, и пригласила его в японский ресторан.

— Откуда вы знаете, что я люблю японскую кухню? — удивился Джим.
— Потому что я сама ее обожаю, — выпалила она.

Когда они встретились, оказалось, что Джим на несколько сантиметров выше нее…

Сигурни словно нес поток вдохновения, она чувствовала, что теперь все будет не так, как раньше, все будет правильно. Она видела искреннюю заинтересованность в себе и даже то, что Джим страшно смущался и не решался сделать первый шаг, ей нравилось. Тогда она поступила в стиле ее героини Рипли, — сама сделала ему предложение. И он согласился.

— Честно говоря, я никогда не хотел жениться на кинозвезде, — сказал он ей. — Актрисы превращают жизнь в балаган.
— А почему же ты согласен?
— Я тебя люблю, — серьезно сказал Джим. — И хочу от тебя детей.
— И я! — засияла Сигурни. — Много, много детей!

Маленькая семья

Но это оказалось совсем не так просто. Одни врачи сменяли других, Сигурни проходила обследования, а беременность не наступала. В конце концов им с мужем посоветовали усыновить ребенка, отказаться от надежды завести собственных детей.

Но в год своего сорокалетия Сигурни забеременела и родила дочку.

Какое это было счастье! Они с Джимом тряслись над маленькой Шарлоттой, их красивый дом на Манхэттене с видом на реку наполнился детским смехом. С рождением девочки началась счастливая полоса в жизни Уивер: она расцвела, ее актерский талант заиграл новыми оттенками, стали приглашать на разноплановые роли, и главное, она нашла преподавателя актерского мастерства, который смог снять все зажимы и комплексы, вбитые в нее в Йеле. Джек Уолтцер научил ее доверять своей природе, слушаться актерского инстинкта, освободил природную сексуальность. Она даже выглядеть стала иначе: роковая брюнетка с роскошной фигурой и умным лицом. Сигурни словно заново влюбилась в актерское мастерство, и это сразу сказалось на качестве ролей. Ее все реже можно было застать дома и, хотя Джим охотно сидел с Шарлоттой, давая возможность работать, Сигурни испытывала чувство вины перед дочерью, которая частенько говорила:
— Мама, а почему ты не можешь работать как другие мамы, чтобы не уезжать слишком надолго?

Она не могла поверить, что так быстро забеременела, ведь на первого ребенка у них с Джимом ушло пять лет.

И когда Шарлотте было три года, Сигурни решила, что пришла пора обзавестись вторым ребенком. Она объявила Джиму, что перестает предохраняться и, когда забеременеет, оставит работу задолго до рождения малыша.

Через полтора месяца Сигурни работала над триллером «Имитатор». В тот день снимали сложнейший эпизод, в котором героиня Уивер висит в петле под потолком. В разгар работы Сигурни с ужасом почувствовала, что по ее ногам бегут струйки крови. Вызвали «скорую».

— Вы беременны? — строго спросил врач в машине.
— Н-нет… Не знаю, — ошеломленно прошептала Сигурни.

Она не могла поверить, что так быстро забеременела, ведь на первого ребенка у них с Джимом ушло пять лет. Вечером ей сообщили, что беременность можно было сохранить, если бы ее работа была менее экстремальной…

Домой Сигурни вернулась в депрессии. Но постепенно пришла в себя: любовь мужа и дочери, работа вернули ее к жизни. А потом — о радость! — новая беременность. И снова выкидыш…

— Это было неизбежно, — скажет потом врач. — Возраст, знаете, ли, нагрузки, организм уже не тот… И лучше больше не рисковать. Все равно не доносите, а удар по здоровью может быть непоправимым.

Теперь Джим носился с ней, как с малым ребенком. Чтобы не огорчать его, Сигурни весь день старалась быть веселой, а ночью, дождавшись, когда он заснет, рыдала в подушку.

Муж притворялся спящим, понимая, что ей надо выплакаться, но всхлипы Сигурни рвали ему душу.

А потом пришел день, когда Сигурни сама начала тягостный разговор.

В их семье главным добытчиком всегда была она, но это никогда не становилось причиной ссор и непонимания между нею и мужем.

— Я решила смириться с тем, что у меня будет небольшая семья, — сказала она. — Но если у тебя другие планы, — если ты захочешь еще детей и найдешь женщину, которая сможет тебе их дать, я пойму и отпущу тебя.

Он не дал ей договорить.

— Глупая, смешная женщина. Самая красивая, самая желанная, — сказал он, обнимая Сигурни. — Одну тебя люблю. Я остался бы с тобой до самой смерти, даже если бы у нас вовсе не было детей, а у нас есть наше чудо — дочь. О чем ты говоришь?
И она расплакалась, потому что втайне очень боялась, что он с ней согласится…

На очередной день рождения Джима она подарила ему… театр. Могла себе позволить: за последнего на тот момент «Чужого» Сигурни получила 11 миллионов долларов. В их семье главным добытчиком всегда была она, но это никогда не становилось причиной ссор и непонимания между нею и мужем. Она завязала Джиму глаза и привезла его в маленькое здание неподалеку от деловой части Нью-Йорка.

— Что это? — спросил он, когда она сняла повязку.
— Твой театр, — торжественно сказала она.

Джим с восторгом осмотрел только что отремонтированный зрительный зал и небольшую сцену, оборудованную всем необходимым.

— Здесь ты можешь ставить любые пьесы, экспериментировать, творить… — продолжала Сигурни. — Но твое лучшее творение — это я. Своей любовью ты сделал меня такой, какая я есть. И я всегда буду благодарна тебе за это.

Вскоре Уивер увлеклась танцем живота. Это до их пор помогает ей сохранять фигуру стройной. А Джим находит, что это экзотическое занятие делает жену необыкновенно притягательной…

«Наверное, я скучный человек для шоу-бизнеса, — говорит Уивер. — Никаких вам сенсаций. Я всегда в форме и замужем за одним и тем же человеком уже много-много лет. Хотя, кто знает, может долгое счастливое замужество и есть лучший способ сохранять себя в форме?»