Ким Бейсингер: Двуликая

Журнал Empire включил Ким Бейсингер в число 100 самых сексуальных актрис в истории кинематографа. После фильма «9 ½ недель» ее назвали секс-символом поколения. Миллионы женщин стремились стать похожими на нее: красились в блондинок, рисовали себе пухлые губы. И мало кто знал, насколько мало сама Ким похожа на неотразимый образ из кино…

Недоверчивая

Дома Ким Бейсингер ничем не напоминает знаменитую на весь мир секс-бомбу, топ-модель, героиню эротической классики «9 ½ недель». Ходит в старом тренировочном костюме, белокурые волосы небрежно заколоты на затылке, ни намека на косметику. Ухаживает за десятком кошек, целым выводком собак и самым настоящим слоном. Этот слон — единственное, что осталось у нее от ненавистного теперь мужа, Алека Болдуина, он подарил ей слоненка в те времена, когда они еще слепо были влюблены друг в друга. Даже обручальное кольцо продано с аукциона. Ну, еще есть дочь Айрленд, конечно. Но дочь так похожа на Ким, что она считает ее только своей.

Дома Ким Бейсингер ничем не напоминает знаменитую на весь мир секс-бомбу, топ-модель, героиню эротической классики «9 ½ недель».

А «9 ½ недель», кстати, ненавидит. Микки Рурк раздражал ее своей нагловатой усмешкой и вечным запахом табака. «Словно целуюсь с пепельницей», — жаловалась Ким. Но Рурку нравилось ее бесить, он специально курил перед интимными сценами.

Брезгливость переросла в ненависть, а камере все равно, какое именно чувство, были бы заметны эмоции. На экране возникла «химия» — эта пара была явно неравнодушна друг к другу. Кино — ложь, любовь — тоже ложь. Это Ким давно поняла и крепко усвоила. Жалеет только, что не знала этого, когда была молоденькой девчонкой из провинциальных Афин, штат Джорджия. Тогда, может, и не стала бы бороться с собственной застенчивостью…

И свою дочь Ким дрессирует с самого детства: мужчинам не доверять, людей опасаться. Иногда Айрленд сопротивляется, пытается быть самостоятельной, рвется к папе или на школьные вечеринки, но Ким дарит ей эксклюзивные шоколадки, на обертках которых специально для дочки напечатано: «Спасибо, что помогаешь мне жить и бороться». И девочка смиряется, боится причинить маме боль.

Если бы кто-нибудь сказал Ким, что это шантаж и психологическое давление, она бы очень удивилась: разве она делает это не из огромной любви к дочери? Да она живет только ради нее!

Одинокая

Дочь у нее появилась поздно — в 41 год. Ким уже была уверена, что у нее никогда не будет детей. А ведь сама выросла в компании двух братьев и двух сестер. Она была самой тихой и молчаливой. До такой степени, что врачи поставили ей диагноз — аутизм. И в школе дразнили дурочкой. «Я была очень одиноким ребенком, — вспоминала Ким. — Поэтому я всегда мечтала о чем-то несбыточном. В школе меня считали немного сдвинутой, и из-за этого я часто попадала в неприятности».

А еще дразнили «рыбьим ртом». Полные губы, такие странные на худом, бледном лице, приводили Ким в отчаянье. Она мечтала о пластической операции, которая сделает ее губы тонкими.

Она стала моделью, а потом топ-моделью — одной из самых востребованных в 70-е годы. Мир запутался в ее пушистых светлых волосах.

Мечтала до того самого момента, когда внезапно превратилась в стройную девушку с роскошными светлыми волосами, голубыми глазами и пухлыми розовыми губками, словно созданными для поцелуев. И решилась выглянуть из своей «раковины»: спела на школьном конкурсе красоты песенку из «Моей прекрасной леди».

Одноклассники, до этого сомневавшиеся, что эта ненормальная дикарка вообще умеет разговаривать, выпали в осадок. В полном молчании ей присудили первое место и дали путевку на следующий тур конкурса. С этого началось всеобщее помешательство, недоступное пониманию Ким.

Она стала моделью, а потом топ-моделью — одной из самых востребованных в 70-е годы. Мир запутался в ее пушистых светлых волосах. Кто бы знал, каких усилий ей стоили каждая фотосессия, каждое интервью. Бейсингер боролась с собой, — со своим желанием забиться под кровать, закрыть все окна и двери. Все время выглядеть на миллион долларов казалось очень утомительным. Она и тогда пренебрегала косметикой, не накладывала макияж вне работы и всем косметологическим процедурам предпочитала утреннюю пробежку с собаками. Всем людям Ким предпочитала животных — с ними было просто и безопасно.

Свою тайную мечту стать актрисой Ким реализовала только к тридцати годам. К этому времени у нее было три всепоглощающих страха: страх толпы, страх открытых пространств и страх мужчин. Фобии преследовали ее до такой степени, что пришлось обратиться к психотерапевту.

Он поставил диагноз — агорафобия — и долго мучил Ким своими выматывающими душу беседами. Когда взял последний подписанный ею чек, объявил ее здоровой.

Тогда она с радостью с ним согласилась. Жизнь вступила в солнечную стадию, страхи отступили как бы сами собой. На самом деле, у нее появился «защитник». Его звали Рон Бриттон — стилист, бывший личным визажистом Мэрилин Монро, на 13 лет старше Ким. Она специально искала себе «папочку», чтобы спрятаться за ним, как за каменной стеной.

Но после свадьбы Рон словно с ума сошел. Стал бешено ревновать молодую жену, запрещал ей сниматься в откровенных сценах, но при этом жил на ее деньги. А когда Ким подала на развод, отсудил себе алименты — 9 тысяч долларов ежемесячно «на поддержание привычного образа жизни», которые она должна теперь вечно ему выплачивать. Ей было, за что ненавидеть мужчин.

Бешеная

У нее потом был непродолжительный роман с певцом Принсом. Изящный, женственный, всегда густо накрашенный, он мало походил на мужчину и этим нравился Ким — она его не боялась. Но и защиты от грубого мира предоставить Принс не мог — сам его боялся.

Встреча с Алеком Болдуином на съемках «Привычки жениться» перевернула всю ее жизнь. Красавец, плейбой с белоснежными зубами и смоляными волосами, он был немного младше ее и сразу начал задираться, демонстрируя силу своего мужского обаяния. Она попыталась огрызнуться, но вдруг поняла, что очарована.

Бешеное влечение актеров доводило до нервных срывов всю съемочную группу: они срывали съемки, запирались в номере отеля, не реагировали на команды, целуясь и обнимаясь в кадре…

Кто бы знал, каких усилий ей стоили каждая фотосессия, каждое интервью. Бейсингер боролась с собой, — со своим желанием забиться под кровать, закрыть все окна и двери.

Если раньше Ким казалось, что никакая сила не заставит ее выйти замуж вновь, то теперь такая сила нашлась в лице Алека. Он героически пытался развеять все ее страхи. И даже когда понял, что получил в свою постель вместо секс-бомбы дрожащее существо с небрежно заколотыми волосами и в старом спортивном костюме или мужской пижаме с начесом — в таком виде она чувствовала себя более защищенной, — не разлюбил ее. «Ты совершенно несексуальная женщина, — смеялся он. — Но я тебя обожаю».

Он был настоящим защитником: когда Ким вышла из роддома с крошечной Айрленд на руках, еще не пришедшая в себя после девяти месяцев жуткого токсикоза и чудовищных долгих родов без обезболивания, он кинулся с кулаками на папарации и заехал одному из них в нос, а другому разбил камеру.

И стоически терпел ее послеродовую депрессию, когда один вид собственного болтающегося живота приводил Бейсингер в состояние бессильной ярости.

Но мужская сила Алека стала его слабостью: он не смог терпеть капризы Ким вечно. В его системе мироздания женщина все-таки должна знать свое место, а жена язвила, устраивала истерики, мрачно молчала сутками, а потом рыдала ночами напролет.

А порой в ней просыпалась ревность и подозрительность. В конце концов, Ким взялась за бутылку, а в пьяном виде бросалась на мужа с кулаками. Когда он, вымотанный вечным противостоянием, подал на развод, Ким воспылала к нему ненавистью. Единственным рычагом воздействия теперь была дочь, и она воспользовалась им. Болдуин стал марионеткой, которую Ким дергала за самое больное — отцовскую привязанность.

А порой в ней просыпалась ревность и подозрительность. В конце концов, Ким взялась за бутылку, а в пьяном виде бросалась на мужа с кулаками.

Но месяцы превращались в годы, а он все не отступал от своих прав. Отвоевывал одно за другим право разговаривать с дочерью по телефону, видеть ее, брать к себе.

Несколько лет Ким удавалось отбиваться от его адвокатов, прятать дочь, отстаивая свои абсолютные права на нее. Алек выходил из себя, пугал судей красным от злобы лицом, делал ошибку за ошибкой… Но потом Ким зашла слишком далеко Когда Айрленд заболела, она решила не ставить отца в известность. Это была ее ошибка, которой Алек не преминул воспользоваться. Он тут же обвинил жену в том, что она чинить препятствия его общению с дочерью. 60 дней тюрьмы показались ему достойным наказанием для экс-супруги…

Нетрудно представить, что эти двое до сих пор пылают друг к другу ненавистью.

Такой, какой можно пылать только к тому, кого когда-то безумно любил.

Неотразимая

Когда-то Ким очень не любила зеркала. То, что она в них видела, ей не нравилось — как и собственное изображение на фотографиях. В бытность свою моделью она шокировала редактора «Плейбоя», отобрав из фотосессии снимки, которые разрешает публиковать. Все по-настоящему шикарные фото оказались в мусорной корзине, а на одобренных она выглядела провинциальной девчонкой, наивной простушкой — наверное, Ким самой себе такой представлялась.

А недавно она вдруг спохватилась. Внешность начала мстить ей за пренебрежение — сухая от природы кожа начала покрываться сеточкой морщин, вокруг губ появились иронично-горькие складки, глаза потускнели… Только стройность фигуры продолжала радовать — такие нервные женщины редко бывают полными. Кроме того, домашний тренажерный зал и любимые пробежки с собаками позволили оставаться в форме. Пришла еще одна фобия — страх состариться и потерять репутацию красавицы — репутацию, которой она так долго пренебрегала.

Сейчас 57-летняя Ким не скрывает, что эта фобия толкнула ее в объятия пластических хирургов. Она не раз делала коллагеновые инъекции и круговые подтяжки лица. Хотя еще лет десять назад утверждала: «Я не буду делать пластические операции! Красота остается красотой, пока она естественна».

Что ж, женщина имеет право передумать. Тем более, что Алек Боддуин, словно в насмешку, встречается исключительно со стройными блондинками, напоминающими Ким в молодости. Словно для сравнения.

Приходится держать удар.