Одна
из самых загадочных и красивых актрис Голливуда, почти неземное
создание, которому посвящают фильмы и песни, в детстве была уверена, что
ей необходима пластическая операция. Длинный нос, широко посаженные
глаза и слишком высокий рост (180 см уже в 12 лет!) делали ее тогда
гадким утенком. Но они же придали ей шарма и неповторимости, когда она
повзрослела. Странное имя, странная внешность, еще более странная личная
жизнь: Ума Турман — просто воплощенное противоречие.
Турман может быть разной. Она белокурая богиня, но со ступней 41 размера. Однако ступней столь совершенной формы, что ради нее Квентин Тарантино придумал эпизод с массажем ног в культовом «Криминальном чтиве» — а потом в «Убить Билла»…
Она — секс-символ, появляется в рекламе или на красной дорожке в платьях от знаменитых дизайнеров, с остромодным макияжем. И она же под прицелами фотокамер провожает детей в школу в домашней рубахе, не скрывающей живот рожавшей женщины с растяжками, без косметики, непричесанная, с сигаретой, лихо заткнутой за ухо.
Она крутит романы со знаменитыми и очень богатыми мужчинами,
последний ее трофей в любовной битве — мультимиллионер Арпад Буссон,
оставивший ради Умы супермодель Эль Макферсон по прозвищу Тело: только роскошными формами мужчину не удержать. «Я полюбил ее за красивые глаза, — признавался Арпад. — И она замечательно танцует и катается на горных лыжах. Впрочем, это все мелочи. Она замечательная!»
«Не думаю, что мужчина — это необходимость. Компаньон по
жизни — да, ничего не имею против. Но я не жду от него помощи. Свои
проблемы я решаю сама».
И она же очень страдает от мужского коварства и нелюбви. «Не думаю,
что мужчина — это необходимость. Компаньон по жизни — да, ничего не имею
против. Но я не жду от него помощи. Свои проблемы я решаю сама».
Кто же ее так обидел?
Грязный Гари
1990
Девочка, встреченная Гари Олдманом на вечеринке у друзей, был необыкновенно хороша собой. Больше всего в ней привлекало выражение неискушенности на свежем, розово-белом лице. Светлые завитки, лежащие вдоль длинной шеи и стройная фигурка,
затянутая в черное глухое платье, вызывали обильное слюноотделение у
прошедшего огни и воды Олдмана. Он схватил сразу два бокала у
проходившего мимо официанта и залпом выпил, даже не почувствовав горечи
виски.
Ее звали Ума, и странное древнеиндийское имя как нельзя лучше подходило ее удлиненным глазами и мягкому, пухлому рту.
Гари осознавал, что пугает юную актрису, но ничего не мог с собой
поделать. Нависал над ней, сверлил взглядом, тихо бормотал что-то
соблазнительное и опасное. Он пил уже неделю, не просыхая, и пребывал на
самом дне своей обычной депрессии…
Богемный Нью-Йорк уже не обращал внимания на Олдмана. Мало ли здесь
гениальных алкоголиков и пьющих гениев? А Ума Турман только-только вышла
в свет, вызвав фурор ролью в «Опасных связях». От стеснения и гордости
юная актриса вела себя чопорно. Гари сразу понял, что она смущена до
слез, до румянца, то и дело появляющегося на нежных щеках. А еще Олдман разглядел любопытство, желание прорваться во взрослую жизнь. Словно змей, подкрался он к девушке и смутил речами.
Конечно, сначала она не обратила на него внимания — какой-то грязный
англичанин, небритый, нетрезвый. Но он знал силу своих речей, силу
своего мрачного обаяния, которое становилось тем ярче, чем сильнее он
напивался. Только кинокамера еще вызывала в нем подобное вдохновение. Он
говорил грубо, шокировал и увлекал Уму, она узнала в нем человека,
сыгравшего самые отталкивающие и завораживающие образы — отчаянного
наркомана Сида Вишеса, безумного полицейского в «Леоне», кровавого
Дракулу. Тень от них лежала на его челе, пугая и привлекая, как край
бездны.
Под утро он почти потерял сознание, и тогда Ума, взяв такси, сама
отвезла его в отель. В номере он, не открывая глаз, притянул ее к себе…
Гари очнулся в жесточайшем похмелье и застонал. Его избавление сидело в кресле в образе тоненькой девушки. Под ее глазами лежали тени бессонной ночи.
— Говорят, от этого становится легче, выпей, — она
протянула ему бокал, и Гари припал к нему. Постепенно в висках перестало
стучать, в глазах прояснилось, и Олдман смог вспомнить, что сам
пригласил ее остаться на ночь.
Гари не знал, за что его так любили женщины. Даже если бы его отец не
был потомственным алкоголиком и не наградил сына этой болезнью, он все
равно не мог бы стать хорошим мужем или возлюбленным. Гари не верил в
любовь. По большому счету его вообще мало что интересовало кроме работы и
выпивки. Но именно потому, что он никогда не старался понравиться,
женщины сразу распознавали в нем искренность и рвались помочь,
уверенные, что любовь вылечит его и от запоев, и от депрессий, и от
недоверия.
Но Олдмэн терпеть не мог, когда его «лечат», а под градусом бывал агрессивен.
За его плечами уже был один развод, и Олдман больше не собирался
экспериментировать с личной жизнью. Он частенько вспоминал своего
папочку-сварщика, который приходил домой только для того, чтобы
отоспаться после очередной попойки. Маленький Гари часами ждал его у
дверей и засыпал в слезах. А потом папаша сбежал с женой своего лучшего
друга.
Черт бы побрал этих женщин! Зачем они сходятся с пьяницами?! Вот и этот белокурый ангелочек по
имени Ума ходит за ним, как привязанная, после единственной ночи,
заглядывает в глаза. Ничего не говорит, когда он пьет, только вздыхает.
Что ей надо от него? Уверенный, что девчонка испугается и сама отстанет,
Гари брал ее с собой в путешествия по злачным местам. А она вела себя,
точно Элли из сказки, думая, что он открывает ей новый, незнакомый мир.
Грязные улочки, маленькие антикварные магазинчики, притоны, где курили
опий, странные люди, говорящие на незнакомых языках — все это и
привлекало ее, и отталкивало. Посреди безумных их похождений, некоторые
из которых заканчивались в полицейском участке, она видела только Гари —
романтическую и несчастную фигуру. Когда он собрался возвращаться в
Англию, Ума заявила, что поедет с ним, потому что он погибнет, если ее
не будет рядом. Он разозлился и обрадовался одновременно.
— Смотри, сама не погибни, — сказал.
Они поженились в английской часовне, и священник был совершенно заворожен ангельского вида невестой и мрачным женихом.
Они поженились в английской часовне, и священник был совершенно заворожен ангельского вида невестой и мрачным женихом.
Какое-то время Гари держался, не пил. Но юная Ума не могла понять его
метаний, тоски, только раздражала своей невинностью. Он стал
агрессивным, на все попытки расшевелить его отвечал бранью, либо не
отвечал вообще. Стал находить удовольствие в том, чтобы сказать ей
грубую пошлость.
— Если бы ты знала, как тошно жить с ангелом, — вырвалось у него однажды.
Но Ума продолжала его спасать, не понимая, что иногда человек не
хочет быть спасенным. Тогда он стал приходить мертвецки пьяным, весь в
губной помаде, оскорблял ее. Приводил в дом посторонних женщин.
Тоненькая девочка с романтическими представлениями о жизни была
раздавлена… В какой-то момент Гари увидел ее глаза и ужаснулся тому, что
делает.
— Знаешь, когда стоишь на краю колодца и смотришь вниз, не видя дна,
и тянет прыгнуть туда, чтобы избавиться от мучительного любопытства.
Так вот меня всегда тянуло вниз. И ты ничего не сможешь с этим поделать.
Утром Ума собрала вещи и улетела в Америку.
Убить Итана Хоука
1998
Итан Хоук увидел Уму в очереди к банкомату. После «Опасных связей»,
скандального фильма «Генри и Джейн» и «Криминального чтива», принесшего
ей номинацию на «Оскар», 28-летняя Ума была уже известной актрисой. Она
привыкла, что у людей при виде нее в глазах происходит что-то вроде
короткого замыкания, вспышки — узнал! Поэтому она никогда не обращала
внимания на пристальные взгляды. Конечно, Итан узнал ее. Он сам не
думал, что способен вот так стоять посреди улицы и смотреть на девушку,
как щенок на косточку. Попытался было заговорить с ней, но Ума так
глянула на него, что Хоук сразу отошел.
— У меня нет фотографии для автографа, — отрезала она.
После своего первого замужества Турман полагала, что у нее аллергия на мужчин.
А год спустя после того столкновения у банкомата Итан и Ума
встретились на съемках фильма «Гаттака». Оказалось, что у них один агент
и общие взгляды на жизнь. Оба полагали, что никогда не вступят в брак.
Как выяснилось позже, он кривил душой. С той самой встречи он не мог
выбросить Уму из головы, просто боялся ее спугнуть.
Но однажды Ума уснула прямо на съемочной площадке, под деревом. Стоял
страшный зной, и вместо того, чтобы отправиться вместе со всеми
обедать, она решила подремать. Подкравшийся Итан с восторгом созерцал
эту картину, размышляя, что она могла бы принадлежать перу Рафаэля или
Боттичелли. Вот-вот, Боттичелли: спящая Ума очень похожа на девушку с
полотна «Рождение Венеры»…
И вдруг он увидел золотую цепочку, обвившую тонкую щиколотку девушки. Повинуясь минутному порыву, Итан снял ее и надел на свою руку.
С поиска потерянной вещицы и ее обретения начался их настоящий роман,
который обернулся свадьбой, семьей. Они поженились, когда Ума была на
седьмом месяце беременности. Родилась дочь Майя, и Итан потряс жену
своей заботливостью. Он оказался прекрасным, терпеливым отцом.
— Если мы когда-нибудь расстанемся, — это будет только моя вина, — говорила она в интервью тогда. — Итан — идеальный муж.
Но известие о новой беременности повергло ее в отчаяние. Тарантино,
считавший ее своей музой, уже приготовил грандиозный сценарий. Только
ради Умы он написал «Убить Билла», только ради нее решил прервать
шестилетний отпуск и вновь снять кино, — а она возьми и забеременей в
самый не походящий момент! Сомнения, рожать ли, привели в ярость Хоука.
Это была их первая размолвка, которая закончилась победой мужа: Ума
решила оставить ребенка, а Квентин согласился подождать.
Вторая
беременность далась ей гораздо тяжелее. Постоянно мутило, во рту —
противная горечь, и настроение ужасное… Из-за угрозы выкидыша врачи
приписали супругам сексуальное воздержание. Итан нежно ухаживал за
женой, Ума думала, какой он хороший и благородный, как любит ее. Хотя в
свое время не было женщины в Голливуде, которая могла бы противостоять
его обаянию. Даже Джулия Робертс, и та…
Родился сын, и ей пришлось спешно приводить себя в форму после родов, чтобы вернуться к работе. Она похудела в рекордно короткие сроки, научилась владеть мечом, метать ножи, драться в стиле кунг-фу, даже немного говорить по-японски… Она проводила по восемь часов в спортивном зале по меньшей мере пять раз в неделю и, возвращаясь домой, падала с ног от усталости, ведь раньше занималась лишь йогой и пилатесом.
Поэтому она не сразу поняла: что-то изменилось. Ускользающий взгляд
мужа, невнятные объяснения поздних возвращений, неуловимые знаки
охлаждения, — когда она вдруг осознала, что происходит, то просто
испугалась и постаралась сделать вид, что ничего не заметила.
Скандал разразился неожиданно — и сразу в телеэфире.
Она проводила по восемь часов в спортивном зале по
меньшей мере пять раз в неделю и, возвращаясь домой, падала с ног от
усталости, ведь раньше занималась лишь йогой и пилатесом.
— Я вовсе не разбивала их семью, — модель Дженнифер Перцофф кривила ярко накрашенный рот.
— Как только мы начали встречаться, Итан сразу сказал, что у них не все
в порядке в семье. У него были серьезные намерения, он даже познакомил
меня с некоторыми из своих друзей… Так что мне непонятна вся эта шумиха.
Ума сама виновата — была слишком холодна…
Дечен щелкнул пультом от телевизора и оглянулся на братьев. Ганден и Мипам опустили глаза.
— Убить гада, — решительно сказал Дечен. Братья кивнули. Ума вдруг засмеялась.
— Ты чего? — Мужчины обступили сестру.
— Истерика! — Заявил молчаливый Мипам.
— Я мысленно представила наши имена вместе, — пояснила Ума. — Ну и подфартили нам родители со своими буддийскими верованиями…
— Так я не понял: ты — за или против?
— Против чего?
— Чтобы мы разобрались с Хоуком! Что он позволяет себе и этой девке?!
Трепать твое доброе имя на каждом углу мы не позволим. Не забывай, что у
вас двое детей.
Ума поднялась и строго посмотрела на братьев.
— Вот именно поэтому мы разберемся сами!
Ее папа всегда говорил, что медитация
— лучшее средство от всего: болезней, неприятностей, депрессии.
«Избавься от всех мыслей, стань чистым небом, в котором нет ни облачка, и
тогда на тебя снизойдет нирвана». Ему, конечно, лучше знать, в конце
концов, Роберт Турман стал первым американцем, который постригся в
буддийские монахи, причем в сан его посвящал сам Далай-лама. Сейчас отец
преподает на религиозном факультете Колумбийского университета, и в их
доме часто останавливаются буддисты самой высокой степени посвящения.
Дочь он назвал именем древней индийской богини, означающим что-то вроде
«золотая середина». Ей здорово доставалось от насмешливых
одноклассников. Но не так, как братьям — Дечену, Гандену и Мипаму.
Впрочем, те всегда умели постоять за себя…
Но теперь медитация не помогала.
«Он не любит меня больше», — с этой мыслью она засыпала и
просыпалась. Машинально кормила детей и оставляла их с няней, потом шла
на работу, улыбалась, как автомат, отвечая на приветствия. Только под
пристальным глазом кинокамеры оживала. Спасибо тебе, Билл, которого надо
убить, и Квентин Тарантино, — без вас бы не выжить…
Итан не собирался уходить из семьи, клялся, что измена была лишь
средством «убить время», уговаривал попытаться сохранить семью — ради
детей. Тщетные надежды! Когда она согласилась, вечера в доме стали
невыносимыми. Они постоянно молчали, и преступление Хоука стояло между
ними. В конце концов, она попросила мужа уйти. Тогда он принялся
обвинять ее в своей измене. Она сама превратила их брак в иллюзию, думая
только о карьере.
Только под пристальным глазом кинокамеры она оживала.
Спасибо тебе, Билл, которого надо убить, и Квентин Тарантино, — без вас
бы не выжить…
Теперь разрушительницей очага объявили ее. «Подумаешь, ошибся,
оступился, а она»… Говорили, что Итан плачет по вечерам и никого не
хочет видеть.
Теперь она все время плакала. Отправила детей к своим родителям, чтобы они не видели ее слез, окурков по всему дому…
Потом позвонил общий друг:
— Его видели в баре на углу твоей улицы. Он сидит в одиночестве и
допивает бутылку виски. Он сопьется, — ты будешь виноватой. Твой муж
страдает. Нельзя быть такой жестокой. У вас дети.
Ума ничего не сказала. А потом сунула ноги в кроссовки и побежала к бару, заглянула в окно…
Совершенно пьяный Итан тискал девицу, сидевшую у него на коленях. Ума тихо повернулась и пошла домой не оглядываясь.
Глоток любви с Андре
2003
«Шато-Мармон» — одна из самых престижных гостиниц Лос-Анджелеса.
Здесь останавливаются приезжие звезды, снимают пентхаусы эксцентричные
знаменитости, в ресторане назначаются деловые обеды, романтические ужины
и послеоскаровские банкеты. Ума давно была знакома с владельцем —
бизнесменом, блестящим светским денди, самым элегантным мужчиной по
версии журнала GQ. Когда они познакомились, она еще была замужем, жизнь
казалась ей безоблачной. Ощущение безопасности, сознание, что тебя
любят и чуть-чуть скуки… Наверное, именно это называется счастьем, но
когда оно у тебя есть, ты его не ценишь. Балазс, казалось, побывал во
всех точках земного шара и знал все на свете. Он показал фотографию
своей очаровательной жены, модели Кати Форд, и двух дочек.
Потом Ума еще пару раз встречала его на презентациях и светских
вечеринках в Нью-Йорке и всегда радовалась ему, как старому знакомому и
интересному человеку.
А потом случился развод, и вся жизнь разделилась на до и после. В то
время она чувствовала себя ничтожеством. Ума больше не была ни красавицей,
ни кинозвездой, ни «прекрасным видением», как много позже назовет ее
министр культуры Франции, вручая орден Искусств как самой любимой
актрисе поколения. Оставленная женщина, больше не верящая в собственную
привлекательность. Ей было 33 — свежесть молодости позади, пришло время первых мимических морщин и седых волос, время кризиса, когда непонятно, что делать дальше, способна ли она вызывать и удерживать любовь.
Уме срочно был нужен кто-нибудь, кто поддержал бы в ней
эту веру. И потому она не раздумывая согласилась, когда давний знакомец
пригласил ее на ужин.
Она шла на свидание, испытывая нервную дрожь, и сама не понимала,
зачем это делает. Ведь явно еще не готова к серьезным отношениям… Что он
о ней подумает?
Но страх исчез, едва только она оказалась за столиком напротив Андрэ.
Тот тоже был взволнован, но старался не выдать своего состояния. Он
рассказывал ей об интерьерах старинных европейских замков, расписных
шпалерах, гобеленах и средневековых голландских художниках, о винах и
виноградниках, красотах Италии и Карибских курортах.
—
А я и забыла, что на свете есть пляжи и волны, — сказала Ума, прижимая
тонкий хрусталь фужера к пылающей щеке. — Сто лет не отдыхала.
— Так давай полетим к морю прямо сейчас.
Она засмеялась шутке, но Андре не шутил.
— Мы возьмем детей, — сказал он. — Им тоже не помешает забыть о проблемах…
— А как мы тебя им представим? — спросила она уже в лимузине, который мчал их по ночным улицам.
— Мамин друг, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Именно так, пока ты сама не захочешь чего-то другого.
Ума благодарно пожала его руку.
Потом частный самолет быстро доставил их на место. Казалось, что она
спит и видит сон. Купальники, полотенца, надувные игрушки и пляжные
принадлежности были куплены тут же. И вот Ума уже лежала на горячем
песке, удивляясь, что где-то на свете идет дождь, стоят в пробках
машины, люди решают проблемы и плачут от усталости. Левон лепил рядом
песочные куличики, Майя с визгом убегала от прибоя, а большой красивый
мужчина рядом натирал спину Умы солнцезащитным кремом…
Она спала под зонтиком, наверное, целый час. Проснувшись, долго
смотрела на волны и слушала прибой. Не хотелось ни говорить, ни думать.
Покой снизошел на исстрадавшееся сердце Умы.
Сейчас Уме 41 год, и она, наконец, научилась жить,
принимая мужчин такими, какие они есть. Годы идут, но образ белокурой
богини не меркнет.
Вечером, оставив детей с няней, они спустились в ресторан. Ума подняла тонкие волосы в высокую прическу
и воткнула в них орхидею. Они ели огромные креветки, свежие мидии и
вкуснейшие устрицы. Ума поддевала моллюска с его перламутрового ложа
двузубой серебряной вилочкой, поливала лимонным соком и ела с большим
аппетитом — кажется, впервые за последние полгода. Андре, посмеиваясь,
наблюдал за ней и делал знаки официанту нести блюдо с морскими огурцами и
молодыми осьминогами…
Те две недели принесли потрясающие результаты. Ума стала спокойнее,
уравновешеннее, она смогла унять сумятицу в душе и занялась, наконец,
разводом. А когда Итан попытался завести прежнюю песню о прощении и
домашнем очаге, назвала Балазса своим женихом.
Так оно и было. Ума только попросила Андре не торопить ее с решительными
действиями. В ответ он повез ее в очаровательный американский городок
на Гудзоне, где купил огромный особняк.
— В любой момент, как только ты скажешь «да», у нас появится свой дом. Можешь не торопиться, — дом ждет тебя…
Ума была с ним счастлива — насколько может быть счастлив раненый человек, еще помнящий боль, которую испытал.
Но именно эта память стала причиной того, что она бросила Андре.
Журналисты выяснили, что на самом деле Балазс не разведен со своей женой
Кати Форд и постоянно навещает ее и дочек в родовом поместье. Ума не
захотела быть разлучницей. И уж тем более не захотела, чтобы ей опять
лгали.
Сейчас Уме 41 год, и она, наконец, научилась жить, принимая мужчин
такими, какие они есть. Годы идут, но образ белокурой богини не меркнет.
— Это важно — жить в согласии с собой. Это позволяет чувствовать себя
комфортно и делает красивее, несмотря на возраст, — говорит Ума. —
Конечно, мне страшно видеть, как я старею и какие изменения происходят во внешности с возрастом… Но время пока есть и, может быть, я все-таки прибегну к пластической хирургии, которую мне так советовали в юности, как знать.
