«Бывают
дни, когда я ощущаю себя столетней, — говорит 44-летняя актриса. — Но
пока удерживаюсь от того, чтобы пойти в клинику и радикально исправить
эту ситуацию. Хотя кто знает, что будет завтра».
Наоми Уоттс точно знает, что «завтра» полно неожиданностей.
Между нами, девочками
1984
Две австралийские девчонки — Наоми Уоттс и Николь Кидман —
познакомились в очереди на прослушивание в какой-то местный сериал. Им
было по 16 лет, возраст, когда амбициозность запросто сочетается с
неуверенностью в себе. Рыжеволосая Николь нервно грызла короткие неровные ногти, поджимая под себя длинные худые ноги.
Она страшно переживала и при этом была настроена агрессивно. Дерзкие
голубые глаза смотрели с вызовом, словно Николь только и ждала выпада,
чтобы ответить на него по полной программе.
— Классно выглядишь, — сказала Наоми, присаживаясь на корточки рядом. — Сигаретку хочешь?
Отправляясь покорять Голливуд, они поклялись поддерживать друг друга. В том, что их ждет успех, они не сомневались.
С прослушивания они ушли вместе. Потом были совместные съемки, и
приятельство переросло в самую настоящую дружбу, какая только может
возникнуть между девчонками. Отправляясь покорять Голливуд, они
поклялись поддерживать друг друга. В том, что их ждет успех, они не
сомневались. Вот только не предполагали, что Наоми для исполнения мечты
потребуется восемь лет…
Почти победительница
2002
Многочасовой перелет из Нью-Йорка в Сидней утомителен, кожа лица, и так суховатая, безбожно теряет влагу и начинает шелушиться,
но Наоми не обращала на это внимания. Во-первых, она наконец смогла
расслабиться — впервые за долгое время позволить себе не делать ровным
счетом ничего: ни зубрить текст, ни следить за своим австралийским
акцентом, ни делать маски для лица, чтобы выглядеть на 17 лет перед продюсерами.
А во-вторых, она летела домой!
Хотя
где ее настоящий дом? Может быть, в Англии, где она родилась, где до
сих пор живет ее бабушка и похоронен отец? Он работал звукоинженером в
знаменитой группе «Пинк Флойд» и умер, когда дочери было четыре года. На
мобильнике Наоми и сейчас стоит мелодия самой любимой папиной песни
«пинков»…
Или все-таки в Австралии? Там ее ждут мама и брат, там она окончила школу и начала карьеру актрисы.
И вдруг поняла, что уже скучает по Нью-Йорку и Лос-Анджелесу. Как
странно, восемь лет она была там чужой, безуспешно пытаясь прорваться в
кино, сто раз проклинала свою профессию и собирала чемоданы, а вот
теперь…
— Я возвращаюсь победительницей, — сказала сама себе Наоми и с улыбкой
попросила у стюардессы шампанского. Ей было, что праздновать. Теперь ее
называют актрисой, прославившейся за один день, благодаря Дэвиду Линчу и
его фильму «Малхолланд-драйв». Теперь Наоми не сидит без работы и может
позволить себе выбирать сценарии. Вот она и выбрала новый австралийский
фильм, чтобы побыть дома и с легким сердцем сказать родным и знакомым,
что она успешна и счастлива. Оказывается, это очень важно.
Уже дома, в ответ на ее захлебывающиеся рассказы о карьере, мама вдруг сказала:
— Тебе уже тридцать четыре, Наоми. Где твой муж и где твои дети? Ты не боишься, что скоро будет поздно рожать?
И она поняла, что журавль опять улетел в небо.
Мама вдруг сказала: «Тебе уже тридцать четыре, Наоми. Где
твой муж и где твои дети? Ты не боишься, что скоро будет поздно
рожать?»
Коллекционная штучка
2002
— Эта девушка похожа на хорошее вино, — разглагольствовал режиссер
фильма «Банда Келли» Грегор Джордан в ожидании прибытия новоиспеченной
звезды. — Пить сразу жалко, откладываешь бутылку на потом. Достаешь
через десять лет и понимаешь: она по-прежнему лучше остальных. Нам
повезло, что мы отхватили Уоттс, пока голливудские снобы не прочухали
фишку по-настоящему. Через год ее будет не так-то просто достать, помяни
мое слово!
Этот разговор она потом слово в слово повторял журналистам, довольный собственным красноречием.
Хит
Леджер слушал вполуха. Голова разламывалась, он с утра уже выпил три
чашки кофе и выкурил пять сигарет, пытаясь справиться с последствиями
бессонной ночи. Он уехал в Голливуд всего четыре года назад, но уже
прослыл вундеркиндом, сверхновой звездой и женской присухой. Возвращение
на родину далось ему тяжело, было ощущение, что пол-Австралии желает
выпить с ним на брудершафт. 23-летний Хит еще не умел и не хотел
отказываться. Вокруг новой съемочной площадки постоянно толпились его
поклонницы и скандировали: «Хит, ты красив, как бог!» Обычно ему это нравилось, но сегодня отдавалось в голове мучительным звоном.
— Ничего не говори мне о вине! — простонал он. — Два часа сна, вот, что мне нужно.
Режиссер хотел было ответить нахальному юнцу, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошла Наоми Уоттс — стройная, почти невесомая, золотистые волосы вокруг бело-розового лица.
— Дорогая! — Джордан распахнул руки и пошел навстречу.
Наоми еще не привыкла к тому, что ее встречают с радостью. За долгие
горькие годы в амплуа неизвестной актрисы она прошла сотни проб, на
которых грубые ассистенты и равнодушные продюсеры смотрели на нее, как
на пустое место. Уоттс все еще наслаждалась своим новым положением.
— Наоми, это Хит!
Парень в мятой розовой рубашке с всклокоченными светлыми волосами лениво подал ей руку, не потрудившись встать.
— Я видела вашу роль в «Патриоте», это прекрасно, — вежливо сказала
Наоми, отметив про себя оценивающий взгляд красавчика. Как бы сбить с
него спесь?
Леджер махнул рукой. Слава далась ему легко и больше напрягала, чем радовала. Одни журналисты, не дававшие прохода, чего стоили.
— Что ж, начнем! — режиссер радостно потер руки. — Наоми, солнышко,
ты не могла бы прочитать вот эту сцену, чтобы наш малыш Хит сразу понял,
какой тон надо взять?
Она любила репетиции и охотно взялась за дело. Но когда дошла до конца
эпизода и повернулась к партнеру, оказалось, что «малыш» мирно
посапывает в своем кресле.
Ремня не хватает
2002
— Нет, нет, нет! — Наоми отвернулась к окну. — Я не буду с ним работать. Решай сразу, пока не начались съемки — или он, или я!
— Но что он такого сделал?! — Джордан пожал плечами. — Я тебе уже
объяснял, что парень выпил лишнего накануне. Ничего личного, он не хотел
тебя обидеть!
Наоми молчала.
— Кажется, ты становишься голливудской стервой, — мрачно сказал режиссер
и вышел. Неужели, правда, становится? Сколько она их видела таких —
высокомерных, самовлюбленных, капризных — и обещала себе, что никогда
такой не будет…
Робкий стук в дверь прервал ее размышления.
— Войдите! — крикнула она и почти не удивилась, когда увидела Хита.
— Я… это… — сказал он и покраснел, как рак. — Ужасный негодяй. И если ты меня не простишь…
И стал расстегивать ремень на брюках.
— Ты что, дурак? — испугалась она.
— Конечно, — согласился он, продолжая свое черное дело.
— Прекрати сейчас же!
— Сейчас.
Но тут дверь распахнулась, и в комнату вошла Наоми Уоттс —
стройная, почти невесомая, золотистые волосы вокруг бело-розового лица.
Леджер вытащил из брюк ремень и протянул ей.
— Можешь меня отшлепать. Честное слово, тебе станет легче. Только не бросай нас, пожалуйста.
Наоми села на диван и принялась хохотать. Она всхлипывала от смеха и
вытирала ладонью бегущие по щекам слезы. И Хит, глядя на нее, тоже начал
смеяться.
— Ладно, мир, — сказал она и протянула руку. Партнер осторожно пожал ее и сел рядом. Снял какую-то пушинку с ее плеча.
— А теперь объясни мне, чего ты так взбеленилась из-за ерунды?
Она хотела было рассердиться на его панибратство, но сил уже не было. Вместо этого она спросила:
— У тебя есть сигареты? — и, закурив, рассказала, как три года назад пришла на пробы к одному великому режиссеру…
К
тому времени у нее не было работы уже год. Деньги кончались, из
квартиры собрались выселять. На каждой пробе Наоми говорили, что она «не
то»: «Что-то я не помню ни одного вашего фильма… Ну ладно, играйте». И
тут вдруг это приглашение! Ей пришлось лететь в Лос-Анджелес из
Нью-Йорка, и Уоттс потратила на билет свои последние деньги. В самолете
зубрила текст и мечтала, что покажет этому человеку все, на что
способна. Началась проба, Наоми читала вдохновенно, как никогда. Но,
обернувшись посреди монолога, увидела, что режиссер спит…
Хит смущенно кашлянул.
— Значит, я тебе напомнил того урода. Тогда все понятно. А я, наверное,
по сравнению с тобой баловень судьбы. Мне все давалось легко, почти
сразу пригласили сниматься с Мелом Гибсоном, завалили предложениями… Но,
знаешь, даже если бы этого не случилось, я все равно был бы счастлив.
Потому что быть актером хорошо, но это не вся жизнь, — он понизил голос
до интимного шепота. — И даже не большая ее часть. Хочешь прокатиться на
мотоцикле?
Они вышли из дома, сели на огромный «харлей», Наоми обхватила руками стройную талию
партнера, и железный конь взял с места в карьер. С огромной скоростью
они мчались по шоссе, и ей казалось, что все-все проблемы остались в
прошлом.
Она мгновенно прерывала пресс-конференцию, если речь заходила о личной жизни, и уходила с гордо поднятой головой.
Грозовой перевал
2003
Между ними было одиннадцать лет разницы, но Наоми ни секунды не
думала о ней, окунувшись в любовь с головой. Причем тут возраст, когда
она такая маленькая и хрупкая, а он такой сильный и могучий? Его обнаженным торсом нельзя было не любоваться, и Наоми могла это делать часами. Она накручивала пряди его волнистых волос на палец, терлась о шершавую щеку, на которой под утро всегда проступала золотистая щетина.
— Хит — это Хитклифф? — спросила она его однажды.
— Да. Матушка увлекалась романом «Грозовой перевал».
— А я не люблю дамских романов.
— Я тоже, — усмехнулся Хит. — Но с мамой, когда она что-то решила, очень трудно спорить.
Наоми, вспомнила свою и, вздыхая, соглашалась, что с мамами, действительно, спорить непросто.
— А вот Лиза любила романы, — вспомнил вдруг Хит.
— Кто это?
— Сестра Билли Зейна. Я встречался с ней, когда играл в сериале «Рев».
— Но ведь она, кажется…
— На семнадцать лет старше меня, да.
Наоми почувствовала укол ревности.
— Ты любишь бабушек, сынок? — съязвила она, стараясь не показать своего недовольства.
— Я люблю классных, состоявшихся женщин, — серьезно ответил он, снова
принимаясь целовать ее. — И ты — лучшее, что я до сих пор видел…
— Вы невероятно сладкая парочка, — острил Грегор Джордан, когда
пришел в себя от удивления. — Того и гляди друг друга поубиваете.
Это была почти правда. Страсть Хита и Наоми порой принимала причудливые
формы. Оба бешено ревновали друг друга, оба не терпели никакого
контроля, и при этом их влекло друг к другу со страшной силой.
Вскоре эту любовь уже стало невозможно скрывать от
журналистов, а когда влюбленные появились на премьере «Банды Келли» под
ручку, за ними началась настоящая охота.
Но Наоми не собиралась никому ничего говорить. Она мгновенно
прерывала пресс-конференцию, если речь заходила о личной жизни, и
уходила с гордо поднятой головой. Хит мягче относился к прессе, но и он
ничего не рассказывал. Он увяз по уши в этом романе, никогда не
подозревал, что хрупкие голубоглазые блондинки
могут превращаться то в яростных фурий, то в покорных наложниц, то
целовать, то шипеть, грозя расцарапать лицо изменнику. И хотя Наоми
вечно подозревала его во всех смертных грехах, Хит очень долго даже не
помышлял об измене. Он сам ревновал возлюбленную ко всем. За два года их
бурная связь не превратилась в тихую заводь.
На краю обрыва
2004
— Ты знаешь, я тебе завидую, — незадолго до Рождества сказала ей
Николь Кидман, сидя вечером у камина в новенькой нью-йоркской квартире
Наоми.
— Ты — мне? — удивилась Уоттс. Подруга всегда была более удачливой, и
даже развод с Томом Крузом умудрилась повернуть себе на пользу, став
одной из самых ярких кинозвезд на голливудском небосклоне.
— Я, наверное, не способна на такую страсть, — Николь пожала плечами. —
Том иногда называл меня ледышкой. Моя голова всегда трезво оценивает
события, а в любви это только вредит.
— Страсть проходит, остаются глубокие чувства, которые не мешают трезво
мыслить, — возразила Наоми. — Я вот жду не дождусь, когда перестану
ревновать Хита, когда успокоюсь, наконец, и пойму, что он от меня никуда
не денется.
— А ты этого хочешь?
— В новом году мне исполнится тридцать семь. Я работаю,
как вол, стараясь наверстать то, чего лишена была все годы
безвестности...
Наоми с тоской смотрела на огонь в камине.
— В новом году мне исполнится тридцать семь. Я работаю, как вол,
стараясь наверстать то, чего лишена была все годы безвестности. Из-за
этого мы с Хитом чаще общаемся по телефону, чем бываем вместе. И я все
время думаю, верен ли он мне, когда снимается на другом конце мира?
Дождется ли? Или предпочтет другую — моложе и красивее?
А главное… — Наоми прижала фужер с холодным шампанским к пылающей щеке.
— Главное, что с каждым днем я все больше хочу замуж. Я хочу детей.
Знаешь, я даже во сне иногда вижу — маленький светленький мальчик,
похожий на Хита, лежит в пеленках и смеется… Я просыпаюсь в слезах. Но
дело в том, что самому Хиту никогда не будет больше шести лет. Я думаю,
он не готов к роли отца и мужа. Вот где он сейчас, этот несносный
мальчишка?! — вырвалось у нее.
— Я здесь, — раздался голос. В дверях стоял Леджер. — Привет, Николь! Сплетничаете?
— Да, — попыталась улыбнуться Наоми. Она старалась по его лицу понять,
слышал ли он что-нибудь из их разговора. Но Хит казался невозмутимым.
— Мне пора, — Николь поднялась с дивана, нащупав сброшенные туфли. Взгляд Хита скользнул по стройным ногам Кидман.
— Я провожу тебя, — он поднялся.
Наоми почувствовала, как холодная паника заполняет ее сердце.
— Нет, останься, пожалуйста! — она вскочила. — Не уходи!
— Я только провожу.
Он так холоден…
— Я сама, — испуганно пролепетала Николь, ретируясь в прихожую.
— Что ты вцепилась в меня?! — Хит вырвал свою руку у Наоми. — Да не иду я никуда! Довольна?
Весь вечер она пыталась сделать вид, что ничего не происходит, болтала,
смеялась, целовала равнодушного Леджера. Но постепенно все яснее
осознавала, что все кончено.
Их роман кончился так же внезапно, как начался, просто потому, что у
Леджера еще было время выбирать, а у нее уже нет. Так казалось им обоим.
Они же не знали, что уже через четыре года его найдут мертвым в
квартире на Манхэттене: слишком много алкоголя, слишком много снотворных
и транквилизаторов. Хит жил на полной скорости и просто не справился с
управлением...
А у Наоми все хорошо. В этой жизни ей ничего не дается легко, поэтому она много работает — но и много получает.
Номинации на «Оскар», любовь зрителей, мужа — актера Лива Шрайбера и
двоих сыновей-погодков. Вот только отражение в зеркале… Наоми совершенно
его разлюбила.
— Что меня удерживает от визита к пластическому хирургу?
— говорит она. — Да почти ничего. Кроме того что долгие годы меня
вполне устраивало мое тело и мое лицо. Я, наверное, еще жду, что они
одумаются и снова станут молодыми. Хотя точно знаю — ничего не
возвращается».
