Ален Делон и странные женщины

«Не хочу жить». Ален в подробностях представлял, как именно окончит земной путь, не позволив никому распоряжаться своей судьбой. Сам назначит день и час. « Я ужасно страдаю — морально и физически, — признался он в интервью. — Я устал от жизни и хотел бы только одного: чтобы в последний момент рядом оказалась женщина, которая действительно меня любит…»

Ален: правила игры

Как только он пришел в студию, где снимался телесериал «Франк Рива», сразу понял: что-то не так. Девушки из технической группы, которые всегда млели при одном взгляде на демонического красавца, живую легенду мирового кино, были разодеты, словно собрались в оперу, и при его появлении начали перешептываться. Режиссер сочувственно пожал руку. Женщины из сценарной группы, когда он вошел, замолчали и начали старательно улыбаться, демонстрируя зубы разной степени искусственности. Ален недоуменно поднял одну бровь, но ничего не спросил — счел это ниже своего достоинства.

Делону кажется, что отцом он впервые стал только в 55, когда родилась Аннушка, и мир показался пронзительно ярким и полным опасностей...

Последние восемь лет он снимался только на телевидении: после того, как гневно бросил в интервью, что уходит из большого кино, потому что оно умерло, не оставалось ничего другого. Но неожиданно суматоха и гонка сериалов ему понравились. Потому что помогали забыть о том, о чем забыть очень хотелось… Кроме того, его работа очень нравилась детям. 12-летний тогда Ален-Фабьен мечтал стать актером, и добрый папочка легко организовал совместные съемки с ним и 16-летней дочкой Аннушкой.

Кто бы поверил, что эгоцентричный Делон способен на такую любовь к детям? Его старший сын Энтони вырос порядочным лоботрясом, хоть и весьма привлекательным молодым человеком, но и близко не такой головокружительной внешности, как Делон. Он до сих пор рассказывает о своем несчастном звездном детстве и равнодушии отца. Но Делону кажется, что отцом он впервые стал только в 55, когда родилась Аннушка, и мир показался пронзительно ярким и полным опасностей... Тогда он узнал настоящий страх — не за себя, нет, Ален ничего больше не боялся в этой жизни — за ребенка. Только сейчас он знает: в страхе нет смысла, потому что случится все равно не то, чего ты ожидаешь…

…Но что же все-таки творилось на площадке? Он вновь задался этим вопросом, когда увидел взволнованный, чуть влажный взгляд своей партнерши Мирей Дарк. И, как всегда при виде старой любовницы, у него потеплело на сердце. С возрастом Делон стал сентиментален. Она постарела и как-то ссутулилась, но общее прошлое стирает недостатки.

Он любил пользоваться недомолвками и двусмысленными взглядами, когда охмурял, бывало, очередную девицу.

— Как ты себя чувствуешь, дорогой? — нежно спросила она.
— Паршиво, — проворчал Ален, разматывая длинный шерстяной шарф. — Сердце щемит, должно быть, магнитные бури. Утром не хотелось вылезать из постели. Так бы и лежал с Пупуссом в обнимку.
— Кот не может заменить человека, — многозначительно произнесла Мирей и снова посмотрела на него длинно и загадочно.

Ален рассердился. Он сам любил пользоваться недомолвками и двусмысленными взглядами, когда охмурял, бывало, очередную девицу. Это сбивало с толку, заставляло жертву мучительно размышлять над значением, переживать, страдать. А что такое любовь, как не взаимное мучение? Уж кому, как не Мирей, знать это… Но Ален привык главенствовать в этой игре. Если бы у них с Мирей все не закончилось двадцать лет назад, он бы подумал…

— Разреши мне сегодня зайти к тебе, — сказала она. — Надо поговорить.
Делон нахмурился. Он не любил посторонних в своем доме. В последние годы жил почти отшельником и в роскошном парижском особняке, и на своей швейцарской вилле. Драгоценные коллекции картин, статуэток, вин, табун породистых лошадей, парфюмерная линия AD, разветвленный бизнес, который сделал его самым преуспевающим человеком в шоу-бизнесе Франции, — все это тешило тщеславие, но не добавляло счастья. Ален растравлял свои раны и находил в этом горькое удовольствие. Он вовсе не стремился делить свою печаль с кем-то еще. Тем более с Мирей — это напоминало бы переливание из пустого в порожнее. Но не смог ей отказать.
— Приходи, — он пожал плечами. — У меня осталась бутылочка превосходного «Шардоне».

Мирей: Целую руку, причиняющую боль

Она наряжалась и красилась на это свидание тщательнее, чем на первое. Страшно подумать, как давно оно было, это первое свидание. Тридцать пять лет назад. Целая жизнь прошла. Для Мирей — две жизни. Потому что 15 лет с Делоном и двадцать лет без него — это, как говорится, две большие разницы. И, как когда-то, она мучительно размышляла, почему у нее чувство, как будто она унизила себя, добиваясь этой встречи. Чувство было застарелым и отдавало страданием, как зарубцевавшаяся рана: вроде не болит, но будит память о катастрофе. Что же, он и был катастрофой ее жизни. Но спроси — хотела бы Мирей, чтобы Делон никогда не встречался на ее пути? Нет, не хотела бы. Потому что ей кажется, она только и жила, что в те годы, когда Ален заставлял ее плакать — то от наслаждения, то от унижения, то от отчаяния…

Они встретились в тот редкий момент, когда главный красавец и сердцеед Франции был свободен. Бесконечный роман с Роми Шнайдер был завершен, первый брак распался, «девицы без числа» приелись. Делон жаждал покоя. В тот момент ему казалось: нужна женщина, которая, наконец, поймет его и сможет обеспечить «тыл».

В тот момент ему казалось: нужна женщина, которая, наконец, поймет его и сможет обеспечить «тыл».

Мирей без ложной скромности считает, что она была именно такой. Даже измены Алена не казались ей чем-то ужасным. Ведь после мимолетных романчиков он возвращался к ней, в дом, который она заботливо обустраивала. Мирей возилась с Энтони, которого привозили к отцу по воскресеньям, занималась бизнесом Делона, отказывалась от ролей, когда того требовало дело или ради поездки Алена, в которых она обязана была его сопровождать. Была номером два — а ведь именно этого он добивался и не мог добиться от своих женщин раньше. Даже в красоте ему уступала, довольствуясь званием бледной поганочки при царственном диковинном цветке.

Казалось, он ей искренне благодарен. И когда Мирей попала в автокатастрофу, ухаживал за ней так преданно и заботливо, что врачи диву давались. Но едва она встала на ноги, едва пластические операции привели в порядок ее изрезанное осколками лобового стекла лицо, бросил без объяснения причин. Сохранил жизнь, чтобы отнять ее смысл. Оставил пылающее болью сердце без утешения. Дарк думала, что все покрылось пеплом. Может же она работать с Аленом и не думать ежеминутно о том, чтобы его вернуть?

Но когда прочитала интервью, в котором Делон с нехарактерной для себя откровенностью признавался, что собирается покончить жизнь самоубийством и ждет только последнюю любовь, все всколыхнулось. И оказалось, что под пеплом — неугасимое пламя. Если она не попытается вернуть его, напомнив о том, что их когда-то соединило, никогда себе не простит…

Она с щемящим волнением отметила его погасший взгляд и глубокие морщины у рта, складывающиеся в саркастическую гримасу.

В назначенный час, одетая в скромное, но дорогое платье, Мирей стояла у дверей дома Делона. Он открыл не сразу, наклонил седую голову в знак приветствия. Она с щемящим волнением отметила его погасший взгляд и глубокие морщины у рта, складывающиеся в саркастическую гримасу. После пятидесяти каждый человек имеет то лицо, которого заслуживает, говорят люди. Конечно, Делон сейчас далеко не так хорош, как был когда-то, но Мирей любит каждую черточку этого демонического лица…

Он проводил ее в каминный зал, налил вина в хрустальный бокал, сел в кресло. К нему сразу подошли, помахивая хвостами, две лайки. Ален привычным движением погладил их за ушами.
— Вот так ты и живешь? — трепеща от жалости и любви, спросила Мирей. — Как же тебе одиноко, бедный ты мой!
И сразу поняла, что этого говорить не следовало. Ален перевел на нее тяжелый взгляд.
— Я вполне счастлив, Мирей, если ты это хотела узнать. И не одинок: Розали часто отпускает ко мне детей. Да и Энтони навещает. С возрастом он стал неплохим собеседником. Побеспокойся лучше о себе. Ты ведь совсем одна, насколько я знаю?

Вот так было всегда: одним словом он мог размазать ее по полу, уничтожить, поставить в тупик. Понимая, что разговор принимает совсем не тот оборот, на который она надеялась, Мирей отставила бокал, подошла к креслу Алена и опустилась на пол, обняв его колени.

Вот так было всегда: одним словом он мог размазать ее по полу, уничтожить, поставить в тупик.

— Ален, пожалуйста, будь со мной откровенен! Не надо больше играть, мы ведь не молоды, и осталось не так много времени для счастья. Ты сказал, что не хочешь жить, что спасти может только женщина, которая действительно будет любить тебя. Вот эта женщина — я. Я люблю тебя и всегда любила, ты же знаешь. Только позволь мне быть рядом…

— Так вот оно что?! — Ален расхохотался. — Интервью! Да! Так вот почему все эти дурочки смотрели нам меня, как на кусок пирога! Думают, я теперь легкая добыча…
— Но разве ты сказал неправду? — с отчаянием спросила Мирей.
— Правду, — Ален смотрел на огонь. — Но… нет ничего более холодного, чем мертвая любовь, Мирей.
Ей пришлось подняться с колен, цепляясь за него. И пока она пыталась встать, Делон ничем не помог, упрямо глядя на пламя.

Роми: Я тебя никогда не забуду

«Ничего более холодного»… Это были ее слова. Роми Шнайдер говорила их часто, словно сама себя убеждала в том, что больше не любит Делона. Но это ведь было равносильно нелюбви к себе. Или к жизни. Ален уверен, что она умерла, потому что, наконец, смогла разлюбить его. Наверное, Роми умерла счастливой…

Он принес женщинам много горя, зла и неприятностей, находя в этом какую-то черную радость.

Он принес женщинам много горя, зла и неприятностей, разбил множество сердец, находя в этом какую-то черную радость. Но виноватым себя чувствует только перед ней. Если бы было возможно, он бы все вернул и попытался что-то изменить. Но история не терпит сослагательного наклонения. Все случилось так, как оно случилось.

… Тоненькая девушка с персиковыми щечками сошла с трапа в парижском аэропорту. Журналисты и поклонники бросились навстречу. Ален стоял в стороне со своим дурацким букетом красных роз, купленным на деньги студии, и злился. 20-летняя немка была звездой, а он — никому не известным начинающим актером с большими амбициями. За эту разницу он моментально ее возненавидел. Роми начала сниматься в 15 лет и уже прославилась на всю Европу, ее мать и бабушка были потомственными актрисами, отчим — богачом, в Париж ее пригласили сниматься за огромные деньги.

Ален же вырос в доме своего отчима, который работал на скотобойне, несколько раз был изгнан из интерната за ужасное поведение, служил на флоте, вернувшись со службы, восемь месяцев отсидел в тюрьме за мелкую кражу. Делон был на «ты» со многими преступниками, спал с проститутками, мечтал о карьере официанта в приличном кафе, когда его необыкновенную внешность заметили режиссеры. Темные волосы, синие глаза, идеальные черты лица и обаяние Люцифера — оказалось, что с этим капиталом можно многого добиться. Он привык к тому, что женщины млеют от одного его взгляда.

Делон доказывал, что Шнайдер ничем не отличается от любой девки в порту, она в ответ демонстрировала презрение и высокомерие.

Но Роми была другой. Между ними сразу установилась атмосфера соперничества и неприязни. Ссоры и ругань на съемочной площадке были обычным делом. Делон доказывал, что Шнайдер ничем не отличается от любой девки в порту, она в ответ демонстрировала презрение и высокомерие. Но победа осталась за ним: сломленная вспыхнувшей страстью, она сама призналась ему в любви. И потекли дни, сладкие и горькие, как каштановый мед.

Мать и отчим Роми сразу и навсегда возненавидели жениха дочери, потому что она вышла из-под их контроля. Чтобы наказать ее за это, они урезали денежное «довольствие», так как распоряжались всеми ее финансовыми делами. Парочка жила в грязной квартирке, питалась в самых дешевых кафе, но Ален вспоминает сейчас это время как самое счастливое. Поглощенная любовью Роми не думала о карьере, отказывалась от ролей, охотно став домохозяйкой. Делону это нравилось. Его всю жизнь ругали за то, что он стремится поработить своих женщин, запереть их дома, превратить в своих служанок, но что поделаешь, если он жаждет полного обладания и не хочет делить возлюбленных ни с кем — ни с другими людьми, ни с работой.

Сам при этом предпочитает полную свободу и жестоко отбивает охоту ее ограничивать. Тогда он был молод и горяч. Ревность Роми выводила его из себя. Несколько раз поднял на нее руку, а потом привел в их постель другую женщину. Ему казалось, что Роми должна видеть, что все происходит совсем не так, как с ней, – холоднее и грубее, что в этом нет ничего страшного. Он привязал ее к креслу и заставил смотреть…

Разлука ничего не изменила. Роми была больна им, а он — ею.

Потом она была, как мертвая. Ален вызвал ее мать. Та только взглянула на дочь и бросилась на него с кулаками, крича что-то по-немецки. А потом увезла Роми домой.

Разлука ничего не изменила. Роми была больна им, а он — ею. Они продолжали встречаться тайком — сначала от ее родителей, потом от первой жены Делона Натали, от первого мужа Роми Гарри…

Ален был рядом, даже когда был далеко. И когда пришло известие, что Шнайдер умерла в своей комнате от разрыва сердца, он взял на себя устройство похорон и принес на ее могилу букет красных роз. Такой же, как тогда в аэропорту. Мать Роми нашла это изощренным издевательством. Ален же — извинением.

Розали: ахиллесова пята

Приход Мирей разбередил ему душу. Он почти пожалел, что разоткровенничался с журналистами. Было чувство, что он приоткрыл свои слабые места, а этого Ален всю жизнь боялся. Никто не должен знать, чего боится и о чем жалеет Делон. Должно быть, он постарел. Вот и лицо в зеркале словно портрет Дориана Грея, дурной нрав и пороки отразились в каждой складке. И все же — оно прекрасно…

Но как же так случилось, что девчонка, которая младше его на три десятилетия, смогла преподать урок патриарху?

Да нет, он силен и полон жизни! Это Розали виновата в том, что он расклеился! Дрянь, неблагодарная девчонка! Она ударила в спину, выбила опору. Он до сих пор не может прийти в себя от этого предательства. Должно быть, недоумение виной тому, что он никак не успокоится и не забудет ее, как сотни женщин до этого. Но как же так случилось, что девчонка, которая младше его на три десятилетия года, смогла преподать урок патриарху?

Она должна была быть счастлива и благодарна ему за сказку, которая стала былью. Молоденькая певичка, «мисс Голландия». Совместная работа быстро переросла в служебный роман. Вокруг все были уверены, что Делон бросит ее, советовали девушке не увлекаться слишком сильно. Но Ален неожиданно нашел в ней все то, что безуспешно искал столько лет. Красоту, молодость, ум, скромность, преданность… Розали хватало характера не обращать внимания на вспышки его ярости, хватало улыбчивости на периоды его депрессий, понимания — на проявления самодурства. В ее присутствии он почти всегда чувствовал себя счастливым. А когда она забеременела, понял, что влюбился по-настоящему…

В ее присутствии он почти всегда чувствовал себя счастливым. А когда она забеременела, понял, что влюбился по-настоящему…

Какая ирония судьбы — на склоне лет испытать настоящее чувство и впервые быть обманутым!

Впрочем, Розали пятнадцать лет была ему верной женой. С голландской невозмутимостью оставалась дома, когда он отправлялся на светские вечеринки. Покорно ждала его на вилле из поездок и гастролей. Растила двоих детей. Ален привык к ее молчаливой покорности. И вдруг…

— Я ухожу от тебя, Ален, — так спокойно, что он сразу понял: решение обдумано, принято и изменению не подлежит. — Полюбила другого человека. Он бизнесмен. Я забираю детей и уезжаю к нему в Голландию.
Впервые в жизни он не знал, что делать. От беспомощности схватил вазу и запустил ею в стену.
— Нет ничего отвратительнее старого истеричного мужчины, — сказала Розали и ушла в свою комнату.
А он опустился на пол и заплакал. Кажется, тоже впервые в жизни…

С ее уходом словно кончилась сама жизнь. Прибавилось седых волос, дали о себе знать болезни. Но хуже всего — Ален перестал испытывать наслаждение. Только и радости, когда привозят детей, и дом наполняется их смехом. Делон безбожно баловал своих отпрысков, не отказывая ни в чем. И постоянно спрашивал их о маме.
«На склоне лет мне нанесли удар, от которого я так и не смог оправиться», — с грустью сказал он как-то. Женщина, которая бросила самого Делона, так и осталась для него непостижимой.